Алла Полянская - Встреча от лукавого
– Муж на очередных раскопках, вернется через пару недель. – Ольга подталкивает меня в комнату, выкрашенную в зеленый цвет. – Это спальня мальчишек, переночуешь здесь, я тебе выдам халат и зубную щетку. Одежду запихни в стиральную машинку, пальто в том числе. Так я говорю – хорошо, что Валерки дома нет, устроил бы мне сейчас допрос с пристрастием. На, держи планшет, можешь там писать свои вопросы и пожелания. Надеюсь, ты уже завтра сможешь что-нибудь сказать.
Звонит мой телефон, я понимаю, что это Матвей. И такое отчаяние на меня нахлынуло, не передать. Я весь день думала, позвонит он мне или нет, и вот он звонит, а я не могу с ним пообщаться.
– Дай-ка… о, даже так? Все-таки решился? – Ольга нажимает на кнопку приема вызова. – Да, сынка. Нет, ты правильно набрал номер, но тут кое-что случилось, и Лина говорить не может. Нет, она жива и относительно здорова, но говорить не способна. Нет, я тебя не обманываю, она рядом. Ладно.
Она отключает телефон и отдает мне.
– Противный мальчишка, не верит родной матери! Идем, чучело, явишь себя миру, иначе мой сын обвинит меня еще в чем-нибудь.
Она тащит меня в гостиную, где стоит компьютер, и включает его. На экране тут же возникает лицо Матвея.
– Мам, что у вас там происходит, черт подери?
– Много чего происходит, но ничего из того, что я могла бы тебе рассказать в скайпе. – Ольга улыбается, глядя на рассерженное лицо Матвея. – Вот Лина, она жива и здорова. Ну, почти здорова.
Рядом с Матвеем возникает еще один парень, точно такой же… нет, не такой. Просто похожий, но спутать их невозможно.
– Привет. Я Денис, можешь называть меня Дэн.
Я киваю – так и быть, буду называть, когда вообще смогу кого-то как-то называть. Еще один Дэн, и тоже очень симпатичный.
– Мальчики, Лине нужен отдых. – Ольга с улыбкой смотрит на сыновей. – Матвей, я ей дала планшет, можешь ей писать, там аська до сих пор подключена, или на вайбер. Но сейчас ей нужно отдохнуть, вы же видите, Лина немножко пострадала.
Я вспомнила о том, что целый день провела в этой одежде и копала в ней яму. И прическа моя – воронье гнездо, а на лице нет макияжа. Матвей смотрит на меня и видит это. И его брат тоже. А потом он скажет Матвею: откуда такая замарашка? Унылая перспектива, но что сделано, то сделано, раньше надо было думать.
– Лина, я тебе завтра напишу, ладно? – Матвей смотрит на меня с сочувствием. – Держи планшет при себе, будем переписываться.
Я киваю и ухожу – мне надо в ванную немедленно. Что за наказание – когда я прекрасна, как Эос, вышедшая из мрака, никто этого не видит, кроме каких-то уродов, которые зарятся на мои материальные ценности, а когда я в разобранном состоянии, Матвей тут как тут.
– Мэтт, она красивая.
Это Денис говорит. Ну, надо же.
– А еще она умная, порядочная, воспитанная и отлично готовит. – Ольга смеется. – Надо бы узнать, может, у нее есть сестра.
Все, я не хочу ничего слушать. И сестры у меня нет, а есть только Петька, с которым мы общаемся не слишком, потому что Светка не оставляет ему ничего, она заполняет всю его жизнь, а меня терпеть не может. Светка не знает того, что знаю я: нужно очень бояться гнева терпеливого человека. Я сама терпелива и знаю, о чем толкую.
– Иди кушать, Лина.
Посещение ванной пошло мне на пользу, но вид моей шеи ужасен. Я все хорошенько рассмотрела, освещение отличное, и зеркало натерто до блеска. Вот тут я с Ольгой солидарна полностью: все, что может в доме блестеть, должно блестеть: краны, приборы, зеркала, люстры. В общем, я за мир во всем мире и за чистоту.
– Теплый бульон тебе можно, Семеныч сказал. А на завтрак я молочного киселя сварю и сделаю суп-пюре. Чего морщишься? Ты это для начала протолкни в горло, а потом о гамбургерах помечтаешь. Видела я, как ты на «Макдоналдс» косилась, эту еду и здоровым есть нельзя, а уж тебе-то и подавно. Как ты себя чувствуешь?
Я делаю рукой неопределенный жест – догадайся, мол, сама. Бульон пахнет отлично, и я пытаюсь его хлебать, но глотать очень больно.
– Тут важно другое: что мы завтра скажем Фролову. И что он скажет нам, ведь он сегодня побеседовал с этой курицей Могульской. Должен же он был хоть что-то из нее вытрясти.
Наверное, вытряс. Но он обязан действовать в правовом поле, и если она ничего ему не сказала, то все, что он может, – это передать ее полиции. А там уж она либо расскажет, либо нет. Как она могла так спокойно передать мне эту чашку да еще потом зайти и поинтересоваться, чего это я все никак чай не пью. А главное, зачем ей понадобилось меня убивать? Я видела ее второй раз в жизни.
И снова звонит мой телефон – это Фролов.
– Сиди спокойно, я сама с ним поговорю.
Ольга берет мой телефон и выходит. Она что, на все мои звонки будет отвечать? Ну а если Петька позвонит? Он в последние месяцы все время расстроен, и я тоже расстраиваюсь, когда он такой. Он старается держаться, но видно, что из последних сил, и в его жизни что-то не просто неладно, а полный трындец. Надо бы ему позвонить, вдруг нужна помощь, только теперь я ему позвонить не могу никак. Ну, напишу. Он должен знать, что я всегда его поддержу. Он и так знает, и все-таки я ему напишу завтра.
– Сейчас Фролов приедет. – Ольга кладет телефон на стол. – Вот неугомонный… Ладно, Лина, версия такая: на тебя напали на больничной лестнице, когда ты возвращалась за ключом от машины. Нападающего ты не видела, его вспугнул кто-то, открыв дверь на лестницу. Поняла?
Я кивнула – что ж тут непонятного. Не рассказывать же Фролову, что мы зарыли давешнюю девицу на острове. Я не думаю, что ему нужны подобные знания, это губительно для его тонкой законопослушной психики. Интересно, а почему не губительно для моей? Я ведь тоже всегда была законопослушной, но отчего-то два трупа, которые мы с Ольгой зарыли, вообще не тяготят мою совесть и уж точно не приходят в мои сны. Меня больше волнует то, что я превратилась в Русалочку, сбросившую хвост. А ведь я хотела стать русалкой совсем недавно! Вот же гадство! Воистину – бойтесь своих желаний, они имеют свойство исполняться.
– Это хорошо, что ты говорить не можешь – значит, лишнего не сболтнешь. – Ольга меряет шагами кухню. – И версию не забудь: нападавшего не видела, не знаешь. Представь лестницу и поставь в памяти точку, где это якобы случилось. И настаивай на своем, поймают тебя на колебаниях или разночтениях – все, пиши пропало. Так что запоминай, кому что врешь. Я вот думаю – как эта тварь выследила Мирона? Ведь ни одна живая душа не знала, где он. И как она узнала о тебе? Она же приходила днем просто на тебя посмотреть – поговорить, понять, что ты собой представляешь и что можешь знать. И, похоже, сделала совершенно однозначный вывод: ни к каким делам Мирона ты отношения не имеешь и, возможно, не знаешь, чем он занимается. Иначе она бы тебя прямо там, в кабинете, убила. Но она точно знала, что ты с ним связана. Скорее всего, на Мирона она вышла, следя за нами, а мы и не заметили. Ну, ладно, ты не заметила, а я должна была, но мне и в голову не пришло! Что ж, я подумаю, как быть, не дрейфь, Лина, выплывем. Девочек завтра в Озерное отправлю.
Я вопросительно посмотрела на нее.
– Что смотришь? У нас в Озерном есть дом. В квартире тесновато, когда четверо детей. И хоть мальчишки большей частью живут в Израиле, но приезжают домой, и я не могу взять и переделать их комнату для девчонок – это будет выглядеть так, словно я вычеркиваю моих сыновей из нашей жизни, я не способна их обидеть. Хотя они это так, возможно, и не восприняли бы, но тем не менее я их комнату не трону. Когда они приезжают, здесь не повернуться, поэтому мы построили дом, один мой хороший знакомый – известный архитектор, вот он нам этот дом и спроектировал. И мы в основном живем там, но в этом году девчонки пошли в отличный частный сад, им нужно общаться еще с кем-то, что ж они только вдвоем. И все бы ничего, но возить их из Озерного туда-сюда – просто наказание. Когда Валерка в отъезде, а мальчишки в Израиле, мы приезжаем сюда, я сплю в Денькиной постели, а ты в кровати Матвея поместишься сегодня. Но раз такая каша заварилась, завтра же девчонок и няню отвезут в Озерное от греха подальше, тем более что у них ветрянка, в сад никак. А там охрана не хуже, чем у нас в офисе, а во многом и лучше. Охраной поселка занимаются люди, у которых наш Константин Николаевич учился. Понимаешь?
Конечно, понимаю. Дети будут охраняться, как Алмазный фонд, и это хорошо, причем дает место для маневра. Но есть один момент, которого Ольга, возможно, не учитывает. Нужно раскрыть ей глаза. Где там планшет? Вот прямо сейчас я это и сделаю.
«Все, что происходит, связано со мной. Если я уеду домой, тебя это больше не коснется, тебе не надо будет опасаться, все закончится. Так что имеет смысл просто добросить меня до дома, я сама разберусь со своими проблемами, если они возникнут».
